Время России - Страница 9

К оглавлению

— А кто кэптэн Джонс?

— А вам не все равно? Есть что сообщить — к комэску. Он передаст.

— Комэск? Передаст? — командир неуверенно оглянулся на экипаж. — Ну-ну… а можно через вас?

— Можно, — устало вздохнул офицер. — Валите все на меня, чего уж.

— По матке резидент европейцев шляется! — выпалил стрелок. — Экипаж «тринадцатого» ищет!

— А кто не ищет? Я вот тоже ищу.

— Она настойчиво ищет!

— Медичка, что ли? И что? Прекрасный пол на героев падок. Или я не прав?

— Вот мы и сообщили, — буркнул командир. — Вот нас и выслушали. Вы что-то от нас хотели, господин офицер?

— Хотел. И хочу. На занятиях по тактике неплохо бы изучить ваш опыт спасения в нестандартных ситуациях.

— Это как мы тральщика увели?

— Ну да. Но сначала — как элементар открыли. Комэск говорит — это чудо. А остальное невозможно.

Экипаж переглянулся.

— А вы у нас сейчас и за тактика? — уточнил командир.

Офицер криво улыбнулся:

— И за тактика тоже. Кто-то должен собирать и распространять полезный опыт. Вдруг кому из ребят поможет выжить?

— Хороший вы офицер, кэптэн Джонс, хотя и только что из училища, — вдохнул командир. — Вы и за тактика, и за физинструктора, и с симуляторами возитесь. Даром что штабной. Поэтому скажем — но только вам. А вы уж передайте ребятам — но тихо передайте, чтоб резидент, трассер ей в задницу, не подслушала…

— Обижены вы на медичек! — улыбнулся офицер. — Ну рассказывайте.

— Рассказываем. Фуфло ваши пароли. Как попадешь под залп подавления электроники, так сразу слетают, открывай голыми руками. Это по элементару.

— И что, никто не знает?!

— Никому в дурном сне не придет в голову раскрывать элементара в открытом космосе, — усмехнулся командир. — Это, представьте себе, страшновато! Там страховочных концов не предусмотрено, и цепляться особо не за что. Улететь за милую душу можно. Вот, собственно, и все чудо. Что касается невозможного, то за это надо благодарить вас — и мы благодарим. Вы восстановили занятия по физподготовке, потому мы и смогли проползти по мехруке после двух недель полета.

— Какие именно занятия?

— Медитации, мысленные упражнения, дыхательная гимнастика.

— То есть — йога?

— Получается, что так. Ничем другим в яйце не займешься, места нет. А с тральщиком… кэптэн Джонс, а нельзя ли создателя системы управления показательно расстрелять? Из трассера? Чтоб остальным неповадно было!

— Я не кэптэн Джонс, — улыбнулся офицер. — А что там с управлением?

— Да оно принципиально отличается от того, что на истребителях! Зависаешь в коконе — и не знаешь, что делать!

— А как вы до кокона добрались, герои? Входной люк снаружи не открыть, я проверял лично.

— Зато ремонтные открываются на раз.

— Но из ремзоны внутрь не попасть…

— Хочешь жить — попадешь.

Офицер вопросительно вздернул брови.

— Освидетельствуйте тральщика, — посоветовал командир. — Найдете незадокументированную дырочку. В одном месте можно проползти. С личным оружием — можно. Посрезать все, что мешает — и ползком, ползком…

Офицер вздернул брови еще выше.

— Комэск узнает, что мы нутро тральщику выпотрошили — на полугодовой оклад стукнет, — вздохнул командир.

— А как вы на потрошеном тральщике до матки доползли?!

— А вот это — уже чудо. Ну, и еще надо понимать, что срезаешь.

Офицер покачал головой, потер лоб.

— Как все просто… и невероятно. Что, и с «тринадцатым» так же просто?

— А что с «тринадцатым» не так? — насторожился стрелок.

— Да все не так! Начиная с того, что его нет! В эскадрильях — по двенадцать малых истребителей. На боевом вылете — двенадцать единиц. А эскадренного флагшипа европейцев потрошит некто непонятный и обеспечивает нам победу. На запросы откликается порядковым тринадцатым номером. А кончился бой — нет его. И так который раз. Не может быть, чтоб экипажи ничего не знали!

— А что могут знать лучшие в мире российские экипажи? — недовольно заметил пилот. — Что? Они же малограмотные! Стандартные сутки российского боевого космонавта складываются из чего? Из ничегонеделания на дежурстве, сна, что есть тоже ничегонеделание, и просмотра любимого видеомира, что еще хуже, ибо иллюзия! Ну и что могут знать экипажи при таком положении дел? Да ничего, кроме слухов, сплетен и предрассудков!

— И что сплетни? — живо заинтересовался офицер.

— Ну кэптэн Джонс! Ну как не стыдно собирать сплетни? Что, будете докладывать начальству, что «тринадцатый» — призрак, воплощение всех невинно убиенных российских космонавтов, жаждущий мщения?

— Я не кэптэн Джонс! — поморщился офицер.

— А что предполагаете лично вы? — поинтересовался старшина. — Что-то же вы предполагаете? Какие у вас рабочие версии?

— Разные они, — вздохнул офицер. — Сначала думал, враки и выдумки. Только обломки европейского флагшипа не выдумка, а обломки, их пощупать можно, отдел дознания остатками от него всю техлабораторию завалил. И до флагшипа много чего было. Так что не враки. Потом думал: испытания секретной техники.

— Нормальная версия! — одобрил стрелок. — Я и то лучше не придумаю!

Офицер криво улыбнулся:

— Для кого — нормальная? Для начальства? Так начальство себе что-то уже придумало и успокоилось. А в космосе любой знает, как проходят секретные испытания, самые секретные, мать их, испытания в мире… Взрывы силовой установки — где? Где отказы трассеров, связи? Где отвалившиеся на маневре хорды? Где ракеты, случайно захватившие истребитель, их же и пустивший, где? Не говоря о том, что о любых секретных испытаниях болтают по всей ремзоне? Нет, это что угодно, только не испытания секретной техники!